Отрыв от традиционного семей­но-бытового окружения

Три уровня человеческого существования

Семья в Африке связывается традиционно с тремя уровнями человеческого существования: умер­шими, живыми и еще не родившимися. Личность су­ществует потому, что другие существовали до нее и будут существовать после. Наконец, брак и рожде­ние ребенка — это центр человеческого существова­ния, в котором встречаются все: живые, умершие и те, кому еще предстоит родиться. Вероятно, европейская женщина конца двадцатого столетия вправе усомниться в глубокой, искренней приверженности своего африканского ровесника и избранника подобным космологическим воззрениям. Тем не менее существует как минимум два обстоя­тельства, заставляющие нас обращаться к этой про­блеме в данной работе.

Прежде всего по своей социальной природе совре­менное африканское студенчество в основном отно­сится к представителям средних городских слоев — признанных носителей социальной активности, ре­ального символа прогрессивных общественных пере­мен в африканском социуме Логично в таком слу­чае было бы предположить, что живущие в условиях современного города образованные молодые люди ориентированы в своих установках на модернизацию семейно-родственных отношений, на малую семью как универсальный тип семьи в современном миро­вом сообществе.

Тем не менее средние слои в Афри­ке неоднородны по своему составу и по своим цен­ностям. В этой связи, как подчеркивает востоковед Т. Сиверцева, «именно в среднем классе часто проис­ходит реставрация традиционных стереотипов пове­дения, в том числе внутрисемейного» Второе обстоятельство связано с тем, что в данном разделе речь идет в основном об африканских сту­дентах, прибывших на учебу в нашу страну.

Отрыв от традиционного семей­но-бытового окружения, длительное пребывание в отличных от африканских центрах хозяйственно­ культурной и общественной жизни сопряжены у сту­дента с постоянным чувством психологической неоп­ределенности своего положения, с неуверенностью, а зачастую и непредсказуемостью в действиях и поведе­нии. Живя в чужой стране, он подвергается постоян­ному и активному воздействию со стороны как евра­зийской (внешней), так и африканской (сосредото­ченной главным образом внутри землячества) куль­тур.

Несопоставимость (подчас принципиальная) многих ценностей в этих культурах, множественность социокультурных сред, в которых он пребывает и вы­нужден действовать, делает поведение студента-африканца спонтанным, «ситуационным», т. е. обусловлен­ным действующими в данной среде законами. Здесь, на наш взгляд, уместно привести высказывание одно­го из руководителей отечественной системы образо­вания об африканских студентах: у нас, в России на­ходится не сам студент, а лишь его оболочка. Прояв­ляться в своем истинном «я» он будет дома.

В то же время в современном африканском сту­денте прочно заложена этнокультурная память мно­гих поколений предков; его этнокультурное сознание способно проявляться в весьма неожиданных формах, при различных обстоятельствах. Видимо, в практике российского преподавательского корпуса, занятого в работе с африканскими студентами, нашлось бы не­мало примеров сознательного или невольного вос­произведения африканцами элементов бытовой об­рядности или религиозных ритуалов, принятых на их родине.

Приведем один, описанный в книге Речь идет о поведе­ний молодого кабовердца на строительной площадке под Дождем. «Он на какое-то мгновение замер и тут же стремительно распластался на земле. Он уловил ритм беснующейся воды и в такт ему начал перека­тываться из стороны в сторону… Потом встал на ко­лени, поднялся и снова упал». Таким способом юношей воспроизводился ритуальный танец «морна», которым на Островах Зеленого Мыса (Кабо-Верде) при крайне засушливом климате этого района его жители столетиями встречали долгожданные осадки.

Как вам?